Из воспоминаний Дмитрия Михайловича Федяева, профессора, доктора философских наук, главного редактора научного журнала ОмГПУ (печатается в сокращении).
Михаил Васильевич Федяев, первый заведующий кафедрой философии нашего вуза, мой отец, родился 7 ноября 1923 года в с. Ховрино Вешкаймского района Ульяновской области. Когда он умер, в 1968 году, от первого и последнего инфаркта, мне было 15 лет. К тому же память – вещь ненадёжная, поэтому я буду дополнять то, что помню сам, материалами дела, которое до сих пор хранится в университетском архиве.
Открываю личный листок по учёту кадров. Подобную бумагу мы заполняем, когда устраиваемся на работу или переходим на новую должность. Нам предлагается стандартный набор вопросов, на которые мы должны ответить. В 1954 году, когда отец поступил на работу в Омский педагогический институт, вопросы были не такими, как сегодня:
«Социальное происхождение: а) бывшее сословие (звание) родителей – крестьяне-середняки; б) основное занятие родителей до Октябрьской революции – сельское хозяйство, после Октябрьской революции – сельское хозяйство». Теперь автобиография: «В 1931 году я поступил учиться в Ховринскую семилетнюю школу. По окончании этой школы поступил учиться в Ульяновский педагогический рабфак, который окончил в 1941 году с аттестатом отличника. В 1941 году был призван в ряды Советской армии».
Михаил Васильевич рассказывал, что после первой медкомиссии его определили в подводный флот, но вторая комиссия обнаружила кариес на одном зубе (крохотную точку). О флоте после этого не могло быть и речи. Только авиация. После краткой учёбы в лётной школе и до 1947 года – служба на Дальнем Востоке. Отец считал, что ему невероятно повезло: пришлось воевать «только» с японцами (его старшему брату Ивану Васильевичу достались Финская война и Великая Отечественная – рядовым в пехоте под Ленинградом).
Михаил Федяев стал механиком по электрооборудованию, участвовал в боевых вылетах в качестве стрелка-радиста, был контужен. В 1947 году стал членом КПСС. И снова личный листок: «Какой организацией был принят в члены КПСС? – Организацией штаба 96-й штурмовой авиадивизии. Состоял ли в других партиях (каких, где, с какого и по какое время)? – В других партиях не состоял. Участвовал ли в антипартийных группировках (каких, когда) и имел ли колебания в проведении линии партии? – В антипартийных группах не участвовал, колебаний в линии партии не имел».
После демобилизации в 1947 году Михаил на короткое время вернулся в Ховрино больным цингой, подлечился на огороде ранним весенним луком (в армии выдавали только поливитамины – горстями), той же осенью поступил в Ульяновский педагогический институт на исторический факультет. Был Сталинским стипендиатом. Окончил институт в 1951 году с красным дипломом и был рекомендован в философскую аспирантуру. С 1951-го по 1954 год учился в аспирантуре Ульяновского педагогического института. Написал кандидатскую диссертацию по теме «О роли субъективного фактора в развитии Советского социалистического общества». Во время обучения в аспирантуре был избран депутатом Ленинского райсовета Ульяновска.
После окончания аспирантуры был направлен на работу в Омский педагогический институт «по путёвке Министерства просвещения РСФСР». В характеристике, написанной для предъявления по месту работы, обнаруживается замечательный факт, о котором я ничего не знал: «Сдать диссертацию на защиту в положенный срок тов. Федяев не смог не по своей вине. Ему трижды пришлось менять тему диссертации по указанию авторитетных органов». Мотивы «авторитетных органов» вполне понятны: «субъективизм», который в диссертации подвергался критике, в то время цвёл пышным цветом (как, впрочем, и в наше). Но тогда контроль за всякого рода «перегибами» был жёстким и тотальным, вплоть до надзора за темами диссертаций и их содержанием.
В 1954 году наша семья оказалась в Омске. Мы жили в институтском общежитии на улице Кооперативной (сейчас – Булатова).
Нравы были вполне советские и общежитские. Все активно общались друг с другом, дверей не запирали, а если и запирали, то вешали ключ на гвоздик. Праздники отмечали этажами. Мы, дети, были там счастливы. Недостатка комфорта не замечали – не с чем было сравнивать. У нас был целый мир: длинные коридоры с сундуками, две лестничные площадки, общий кот Васька, большущий двор, сараи с замечательными крышами, территория перед заводской проходной, где можно было найти что-нибудь интересное. Кроме того, можно было сколько угодно ходить друг к другу в гости, а холодными вечерами сидеть у печки и смотреть на огонь.
Отец очень серьёзно и основательно готовился к занятиям. Его лекции по фундаментальным вопросам диалектики можно было бы прочитать и сейчас (сужу по конспектам, которые у меня сохранились). Доктор физико-математических наук, профессор Павел Петрович Бобров вспоминает:
«Михаил Васильевич Федяев был неординарным преподавателем. Его лекции отличались простым изложением сложных вопросов. Уровень сложности почти как в учебнике Афанасьева для системы партийной учёбы, а глубина не уступала академическим учебникам. На экзамене Михаил Васильевич с первых слов определял уровень подготовки студента и дополнительные вопросы задавал в точном соответствии с этим уровнем».
Насколько я могу судить, отца помнят все, кто учился у него философии.
Когда в институте в 1965 году была создана кафедра философии, Михаил Васильевич был избран заведующим. По воспоминаниям коллег, которые с ним работали, он пользовался исключительным авторитетом как преподаватель и просто как человек. Он же был тогда единственным кандидатом философских наук в нашем вузе. В те времена кандидатов было меньше, чем сейчас докторов.
Дома я слышал разговоры о кафедре, причём упоминались коллеги, которых я впоследствии застал, когда пришёл на неё работать в 1980 году: Лидия Ивановна Чинакова, Алла Михайловна Тупикина, Любовь Петровна Фёдорова, Анатолий Васильевич Ипатов, Виктор Николаевич Худяков.
А в 1968 году отец умер, совершенно неожиданно. Возможно, последствия штурмовок японских военных аэродромов с годами всё же сказались.
Вспоминая родителей, детство, проведённое в общежитии, я понимаю, что мы, выросшие таким образом, имеем в нашем ремесле огромную «фору». Нас не старались специально чему-то учить раньше времени, как вундеркиндов, тем более специально не «воспитывали». В нашей семье не велось философских бесед. Но мы с детства знали, что книги в доме – это нормально, что, придя с работы, вполне нормально не отдыхать, а работать дальше, и многое другое, что невольно сказывается на собственном мироощущении. Мы шли за родителями. Но, конечно же, больше чести тому, кто идёт первым…
